Солнечные стихи (2001)

* * *

​

В гонке за солнечным соком.

​

Солнечный сок напополам со спиртом
Наполнил горло, залил сознание.
На старте замер встревоженный спринтер,
разливший время по расстоянию.

​

(Вылизывала огненную воду языком,
впитывая — как губка — телом и голосом,
Приструненными связками, облитыми кипятком,
Из последних сил с тобой здоровалась.

​

А хотелось завыть — но гортань в клочья.
Губы твои не греют, морочат, мои — горят.
Ты меня обижаешь каждой точкой,
Завершающей звукоряд.

​

Красными точками земляники
Покрыто тело от щек до щиколоток.
Даже в душу, поцарапав, проникли
Огненные буквы твоих щетинок.

​

Обугленная головешка в разгаре тления...
Пробегала старое, выпивала новое.
Солнечный гимн стартсменов — утробное пение —
Издавало небо, виолончеля нёбо.)

​

Органы выжжены, спринтер не стал оргАном,
Да это и не было целью пробега...
Слежу, любуясь пустым стаканом,
За рождением зелененького побега.

​

​

 

* * *

Летний мотив (энтомонелогичное)

​

выжимаю сок вручную: через марлю —
сонм оранжевых бобов марли
осел брызгами на запястьях,
лейтмотивом несчастья.

​

твои рассказы липкие, личные.
я залита сиропом столичного.
лишнее думаешь, напрасное говорю.
завидую гусенице и муравью.

​

разлетаюсь по веранде бабочками
в поисках лапы, ласки, лампочки,
флакончика солнечных таблеток...

​

разве_депрессии_бывают_летом?

​

​

 

* * *

​

Я люблю твою морду, мой милый:
Аполлоново-львиную.
Совпадаем по возрасту, городу.
Целую рыжую твою бороду.

​

Близнецы по пирсингам, блейзерам,
Мы горланим разные песенки
Под небесное караоке.
Оба с запада, а казалось, с востока.

​

В твоей сумке зеленой — книжки.
Мне сейчас любой дальний ближе...
Превращаем мир в балаганчик,
В бесконечное: девочка/мальчик.

​

Я к Гостинке, а ты - к Грибоедову.
Друг до друга мы не доедем,
Не дойдем, не добежим, не допрыгаем.

​

Ты читаешь Д.А. Пригова_:)))

​

а не меня...

​

солнечное сплетение.
Пирсинг солнца в пузе неба.
Музу я гоню подальше
Со стихами на потребу:
"выпей водки и не кашляй,
отправляйся по музеям,
расширяй мировоззренье."

​

Зрачок радостно глазеет
Из глубокого бассейна.
Телу в лапах сладко греться.
А душа давно согрета.
Точный пирсинг — прямо в сердце
Солнцем.

​

Мне с тобой зима — как лето.

​

​

 

* * *

Лето. (в обратную сторону)

​

Назад двигаясь — эрзацчувствовать.
Стих притаптывать босоножками.
Темы летние — в буквы русские
Переписывать осторожно.

​

Новый день потек откровением.
Кем написаны эти повести,
Протекающие параллельными
В по-другому лежащей плоскости.

​

Прошлогоднее уже тусклое.
Настоящее — эмбрионное.
Расслабление сжатых мускулов.
От соцветия путь к бутону.

​

Солнце хлынуло по коленям.
Залило подол, ноги, платьице.
Неонайденным поколением
Лето мимо катится.

​

​

 

* * *

Выздоровление от мая (про майку)

​

Белая майка высохла на балконе,
Только немного пожелтела от солнца.
Май убегает коротконогим пони.
Я расплетаю связанные волоконца

​

По строчкам и датам, по вечеринкам и лицам
(Только косу не расплести — отрезала рано),
Распутываю дни, солнце льется и злится,
Ткань превращая из цельной в рваную.

​

Солнце высушит от лишней влаги,
После искупает в желтом фритюре
Белую майку: страницу бумаги?
мою ладонь? — пустоту в миниатюре.

​

Расплетаю себя до последней нитки,
До струны, натянутой вдоль поясницы.
Майка высохла — жалко к веревке никнет.
Пони прочь убегает. Стучат копытца.

​

​

 

* * *

​

Я касаюсь тебя лишь " здравствуй".
Не сухими губами. Не глиной
Розовой. Не духами.
Только вот впервые — стихами.
( Не каннабисом, но анальгином:
От тебя мне нету лекарства).

​

"Докатились! Он - в тюбетейке,
А она вообще в платке!"
Мое счастье — на потолке.
Мы с тобою как две копейки —
Мы похожи своей непохожестью.
Неприкаянностью? Осторожностью?

​

Мне с тобой не так, как с другими.
Угадай, кто я, с трех попыток,
Жаль, что редкое мое имя,
И сама вся — противоречье,
Переполнена, но не выпита,
Вдохновеньем, желаньем, речью.

​

Муки творчества — деторождество.
Непонятно самой мне тождество
Мимолетных с тобой базаров
(проходящих всегда некстати)
С вереницею экземпляров,
Появляющихся в тетради.

​

Не для времени. Я вне времени.
Не для жалости. — От усталости
Молчаливости. — Тебе посвящение.
Вдруг окажется: я беременна?
Что ж, пожалуйста, —
Стихотворением.

​

Полудевочка, полуженщина.
Вдоль души и вдоль тела трещина.
Мне — с другим в липком свете ламп
Знаешь как? — Говорить про тибетских лам
И ходить — расколотой надвое?
Без тебя я куда-то падаю.

​

Падаю...

​

​

 

* * *

​

Дисплейное солнце.
Ты прост, как солнце.
Что там? Гелий
и водород? Прольется
гений

​

твой с экрана.
Я стану пьяной.
(не курив кальян —
и суфий ахнет)
Кожа пахнет
солнцем,

​

нет, лишь солярием.
_________________

​

Насекомым бьется
сердце,
пытаясь лампочку
разбить
и панцирь из хитина
скинуть.
Мне пора остынуть.
________________

​

Про солнце все поют...
и я спою?
Здесь темы раздают?
Я все спалю -
не зажигалкой даже. Лупой.
__________________

​

Я рифмы обрываю
как листы тетради —
не для и ради,
а скрывая...
___________________

​

Но суфий знает —
и посмеивается.
Змеится
стих,
нацеленный на сердце:
читать —
как под прицелом целоваться.
_________________

​

Светило свой свершило моцион
и закатилось спать
за горизонт.
Спокойной ночи —
пусть тебе
приснится сон
про солнце.
__________________

​

По клавиатуре барабаня,
с ума схожу от псевдопревращений.
Ведь я — совсем не я
от этих ощущений

​

Икаро-парапланных.

​

​

 

* * *

постлетнее

​

убираю платья поглубже в шкаф.
разлетелось тысячей золотых прости,
поперек и вдоль меня прошагав,
лето. не удержать в горсти.

​

завожу часы, вытираю пыль,
привожу в порядок черновики;
как калека, свой уронив костыль, —
опираюсь на рифмы, — вместо руки.
мне зима по-прежнему дорога
красной шерстью и ароматом смол.
больше друга в тебе я люблю врага.
мы сидим вдвоем, молча глядя в пол.
у зимы в запасе есть пестрый шарф,
мандарины, елка и мятный чай.
снег повсюду: на площадях, щеках.
разбиваюсь тысячей золотых прощай.
и я знаю: как, только вот: зачем
протекает время мимо рта и лба?
солнцем или снегом осев на плече.
на мое: "уйди" — говоришь: "судьба"

​

пережив листопад, дотянуть до зимы...
и попасть в нее, как рука в рукав.
осень мне дает пару дней взаймы.
убираю платья, взаймы не взяв.

​

​

 

Растут города

​

(в гостях на Поклонногорской улице)

​

из промерзшей земли ввысь до неба растут города,
соляные столбы телеграфа, дороги; бегут провода.
глянец памяти v лба и катка v от зазубрин коньков v
весь в царапинах v наших деньков,
дорогих двойников,
дневников.

​

больше нет стадионов, простуд и разбитой скулы,
купола не видны из оврага v и нет похвалы.
а зато ! посмотри ! посмотри ! всё стекло и бетон!
с колоколен тех церковок льется малиновый звон.

​

ты распахнут, разут, с неба льется в глаза синева,
рождество не придет, но как прежде желанна халва.
ты раздерган, растаскан, растерзан, рассмотрен, раскрыт,
на тебе три печати и даже на жительство вид.
витражи изо льда на стекле, и бутыль на столе.
только вьюга v снаружи, и два силуэта — во мгле.
это северный ветер глумливо смеется в лицо,
это я поминаю цитатами всех мертвецов.
города, рукава, рукавицы, обрывки. так страшен обряд.
с каждой рюмкой длиннее их ряд. все они говорят
об одном:

​

это падает снег, это так, это просто болит голова.
это я в новостройках забыла простые слова.
и не нужен пустырник, а разве что v болиголов.
современник удачлив, надёжен и бритоголов.
появились площадки, где были всегда пустыри.
это режутся зубы, это рыбьи во льду пузыри,
это сладостный зуд, это что-то несут, посмотри!
рафинад прогрызут, снег растопят, реви не реви.
для других, не для нас будет голод и холода,
из промерзшей земли ввысь до неба растут города.
это лучшие годы и лучшие дети v в барак.
под гудок заводской и под вой всех приблудных собак
просыпаются утром, по-быстрому делают брак.

​

допиваю полынь за двоих, ты докуривай хаш,
мне соседка сказала, что злой у меня карандаш,
что ж, найди мне поглубже и почерней полынью v
я не прыгну, но плюну — и каблуком проломлю.
это пар изо рта, это дура губа, это семеро ждут.
это я свой платок так давно уже скомкала в жгут.
и спешить стало некуда — больше уже не спешу.
мне осталось одно: мимо стройки пройти к гаражу,
и допить эту горечь до дна и просить, чтоб еще,
и глядеться бессмысленно в черные окна трущоб.

​

​

 

* * *

​

на стыке февраля и марта
пройти по улице марата,
пройти вокзальные ворота,
подняв повыше воротник.
у кассы выкупив плацкарту,
на пару дней туда-обратно,
забыв уведомить кого-то,
пройти к платформе напрямик.

​

на чувства невские уценка.
изнанка лиц, цинга фасадов,
которым в помощь лишь лимонка.
забавная такая сценка:
подходит старая цыганка —
нет, мне про прошлое не надо,
про будущее — слишком тонко,
а в настоящем же — волынка.
хотя хотелось бы — шарманку.

​

встревоженно звенит мобильный
и дребезжит стакан стеклянный,
и остывает чай лимонный,
и поезд движется вперед.
я мысли в сторону задвину,
туда же домыслы и планы.
какие нормы и законы,
когда так скоро ледоход!

​

здесь воздух вроде бы морозный,
но между тем какой-то влажный.
здесь рядом сразу три вокзала
и переулков тупики.
и совпаденья — что ни скажешь!
смешно, ты всё-таки сказала.
смешно, я всё-таки сказала.
мне очень мало, слишком мало...
...............................

​

​

* * *

​

следы заносятся позёмкой,
а люди падают в подземку.
пошаливает подсознанка,
позвякивают позвонки.
до горла ворот был застёгнут,
плечо оттягивала сумка —
но безупречная осанка.
ах как мы с вами далеки!

​

табу закрыло плотно горло:
не пропускает звонких жалоб
железный водосточный жёлоб,
а в нём замёрзшая вода.
а я бы прошлое затёрла!
а я за вами побежала б!
а я такого пожелала б!
но лёд холодный и тяжёлый,
и галки спят на проводах.

​

церквями расцветали раны.
мне было холодно и рано.
вы были в сигаретном дыме,
не говорили ни о чём.
весь город уместился в раме.
и вы тогда не знали сами,
что мне приснилось ваше имя,
что вам — пора и — горячо.

​

зимую в чёрном петербурге:
рукопожатия, разлуки,
друзья, сугробы, галки, горки —
всё, что зима приволокла.
опять глинтвейн, опять окурки,
в который раз чужие руки
мнут мандариновые корки.
и табунами облака.

​

 

* * *

​

разве лето

​

А.Ивантеру

​

горло наглоталось пыли. пропылился до исподних
двориков-колодцев город: в них уже привычно падать.
это всё v плохой подстрочник, напрочь позабыт исходник.
ретушью покрыта память v перепутана с помадой...
это все когда-то было: так же воду отключали,
на базарах пёстрый табор, громкий говор, толкотня.
а моя больная память: кто-то в ней звенит ключами v
отпираю настежь двери — а за ними западня.
лето v пылью на подолах и бомжами по подвалам,
лето v приступами в скверах и черешней по лоткам,
жмётся в жалкой песне барда, стынет в глянцевом журнале,
возвращается привычно: здесь уже почти как там —
в черно-белых старых фотках, в обезумевших трамваях,
я теперь уже другая, но всё кажется, что всё та же...

​

...горло наглоталось пыли. горло научилось лаять,
а глаза давно привыкли вниз смотреть с многоэтажек.

​

память белыми ночами сохнет белою сиренью.
всё как было. век v покойник. ничего не изменилось.
только пыли стало больше. под глазами глубже тени.
и уже не беспокоят ни безвольность, ни бессильность.
это всё v плохой подстрочник, напрочь позабыт исходник.
к августу совсем сотрётся замша экковских сандалий,
но следы всё так же чётки на дороге, как сегодня.
я одна дошла до лета...опоздала. опоздала.

​

​

 

* * *

​

в загоне, в клетушке, при лампе, в неправде: в парадном.
без фенек, без баек, без денег и прочих плюмажей
становишься общедоступным и всемипонятным.
как памятник v бронзовым. или как книга v бумажным.
не стих v документ. на груди не ладонь: отпечатки.
и каждый твой выдох с мороза засчитан табачным.
когда соберёшься, забудь про очки и перчатки,
ведь ты же не стоишь, а я, ну конечно, не значу
совсем ничего.

​

луна закатилась за крышу истёртым жетоном.
ты знаешь, на окнах в домах больше нет занавесок.
враньё разлетелось, враги разбрелись, заскучали вороны.
и каждый из поводов наших достаточно весок,
чтоб не возвращаться с победой, чтоб тихо исчезнуть.
чтоб наоборот этим v логику финиша сдвинуть...

​

как много таких поднималось к тебе сквозь подъезды.
я знаю весь список. поэтому хочется сгинуть.

​

​

* * *

​

открыта форточка и вымыты полы.
застыли ветки, смолкло пианино.
нужна бензоколонка v треск пилы,
и кажется, что пахнет древесиной.
в мое окно глядит Сосновский лес.
а Северный проспект звенит бидоном.
прохожие все больше в унисекс
одеты, плюс к тому демисезонно.
а у меня на полках книжки в ряд.
в коробке спички. столик. этажерка.
бензин, печать — деревья не кричат:
я так привыкла к деревянной жертве.
здесь межсезонье: действия просты v
ждать понарошку, жить наполовину
и, репетируя, шептать: прости, прости
вот только не к кому идти с повинной.
и незачем.

​

а с Суздальских недавно лед сошёл,
на третьем v кладбище и маленькая церковь.

​

жизнь под корой, снаружи мёрзлый ствол.
снег на окраинах, зато растаял в центре.
апрель хрустит прозрачной коркой льда,
к ботинкам жирной прилипает глиной.
проходят спички, деньги, холода.
и слабо пахнет в воздухе бензином.

​

​

 

* * *

​

по этапам

​

певучий еврейский, гремучий арабский, рычащий немецкий:
живя по соседству, мы жили почти по-армейски.
я не отдала тебе цацки, игрушки и нецке.
ты не позвала ни по-птичьи, ни даже по-зверски.
и дни проходили v с плотвою, плевками и плевой.
когда ты — направо, я так не хотела v налево:
послушай, уж лучше со снобом, чем с этим плебеем v
и голуби громко курлычут. и мы голубеем,
становимся небом v кой фиг: эолийским, московским.
железная кружка. неправильный прикус. секущийся волос.
стигийскую нежность, сиротскую дружбу мы бросим.
ты будешь как кристофер ишервуд. я как алиса б. токлас.
вокруг все ласвегас. у каждой впервой майкл дуглас.
я помню отчетливо каждый второй переулок:
ты был изнасилован вьюгой, а я заспиртован в смирновской v
холодный матрас и, конечно, из форточки дуло
по шумной тверской прошагали два пони в попонках.
мы ели друг друга, потом запивали водою.
я буду кем хочешь v невестой, ребенком, подонком.
я буду собой, но, конечно, уже не с тобою.
ты так много значишь в моей биографии тонкой,
во всех моих пьянках ты будешь последней заначкой.
затянуто небо москвы дифтеритною пленкой:
мой стриженыймальчик, мой ласточкамальчик, мой девочкамальчик.

​

​

​

​

​

​